Эти воспоминания – о событиях, произошедших в начале марта 2014 г. Того самого: памятного для Украины, тревожного и горького. Очень многих участников автору довелось знать только по именам: фамилий мы друг у друга не спрашивали по вполне понятным причинам. Ну а теперь и разыщешь- то далеко не всех. Увы, не всех уж и можно разыскать…
После захвата “братской страной” Крыма стало ясно, что следующая на очереди – Херсонщина. Причем, вероятно, сценарий, будет примерно тем же: захват главного административного здания (областной администрации), где силой, а где подкупом соберут так называемый “кворум” депутатов, “сессия” объявит о желании присоединиться к России. И – все. С Херсонской областью как частью Украины можно будет попрощаться. БТРы захватчиков уже стояли на перешейке. Наших войск там еще не было. А их корабли барражировали воды Черного моря не только у побережий Крыма. Готовилась поддержка “справедливых чаяний русскоязычного населения”. Стало ясно, что оборона здания Херсонской администрации – первостепенная, ключевая задача обороны области. А севернее ее находятся не какие-то отдельные регионы, не только Днепропетровск и Запорожье. Там, вверх по Днепру, Киев, город моей аспирантской молодости, там вся Украина. Наша Родина, Батьківщина.
К этому времени обстановка в городе накалилась до предела. В городе появились какие-то нездешние и “непонятные” люди, держались они группами – по 5-6 человек. И от них явственно исходила угроза.
В середине дня мне позвонили, объяснили ситуацию. Попросили взять оружие. Взял. Есть у меня такое: вполне законное, но всего лишь охотничье. Разобрал, сложил, взял все патроны, какие только были дома. Едем с Игорем Дьяченко из Голой Пристани в Херсон, он водитель. Игорь Григорьевич в напряжении. Его можно понять – проезжаем очень “популярный” в области пост ГАИ. Пронесло.
Подъезжаем к зданию обладминистрации. Общаюсь с товарищем. Был на киевском и херсонском Майданах – Владимир Мазур. Редкое сочетание: отвага, здравый смысл, практичность, человечность. Ну и еще типично украинское: ироничность, иногда добрая, иногда едкая. Видим пришлых. Это враги. Они выстроились группами на расстоянии 100-200 метров от здания. Это не местные “титушки”, у них – не тупые бычьи рожи. Эти интеллектом явно повыше. Лица жестокие, глаза холодные и злые – все оценивают.
Мне помогают зайти в здание госадминистрации через черный ход. Встречаюсь с нашим неофициальным командиром (их здесь несколько, в этом и сила, и слабость подобных добровольных формирований). Вводная: защитить здание с особо уязвимой стороны, если необходимо, противостоять вооруженному нападению.
Получаю инструкции, собираю оружие. Гладкоствольная одностволка-“магазинка” тульского производства. Подарок родителей: у меня было разрешение, они дали деньги. Охотничье оружие необходимо было для профессиональных целей: планировал стать биологом-охотоведом. Приобрел его еще в 1991 г, это одна из лучших моделей гладкоствольного охотничьего оружия – из него можно поразить цель на расстоянии до 100 м. Но не для того я его покупал, не для того, не для стрельбы по “особям” своего вида… Но что делать?! Рядом – мои товарищи, сын, здесь – моя страна. Почему не сидится вам, подонкам, дома. Зачем вам наша земля?…
Выбираю огневую позицию. Рядом, справа – Владимир. Легкие угрызения совести: у него позиция менее защищенная, чем у меня. Поменяться местами? Но я знаю, что в случае чего именно там, где я сейчас нахожусь, возможности моего “оленебоя” проявятся наиболее эффективно. А значит – мне необходимо находиться здесь. Появляются еще четверо, еще 2 пары стрелков: как и мы с Владимиром, как и все остальные, они – добровольцы. Выбираем позиции, расставляем, проводим инструктаж.
Внизу – молодежь. С палками, арматурой. Они должны отражать нападение, если у нападающих “ничего серьезного” не будет. Можно ли верить что так и случится, что захватчики не будут вооружены?!.. Смешно. А там – молодежь. Для меня, прожившего почти полвека, – почти дети. Принимаем решение действовать по обстоятельствам, адекватно обстановке. А значит – вести огонь на поражение. Парням говорим: чуть что начнется, не геройствовать, уходить в здание, не оглядываясь. Выцеливаем секторы обстрела, уровни.
Рядом лежат патроны: охотничьи. И нам понятно, если у нападающих будут хотя бы 2-3 автомата, уже будет несладко. Но потягаться еще можно. А вот если не 2 или 3, а больше? Или если есть гранатомет и хотя бы один “подарок” влетит в окно – вот тогда будет очень и очень печально.
С фасада здание должны защищать также “меченосцы” – ребята с палками и арматурой. Есть и “тяжеловооруженные”: газовыми пистолетами и “травматами” – стреляющими резиновыми пулями. Явно криминальных стволов нет: не тот контингент. Мда-а, маловато у нас “железа”.
Особая забота – флаг Украины на крыше. Наше, святое. Возникает мысль: поместить там стрелка. Делаем рекогносцировку. Не пойдет: слишком уязвим там будет боец, а быстро уйти не получится. Флаг флагом, но людей надо беречь.
Стемнело, выключили в здании почти все освещение: везде, где только можно. Чтобы не быть заметными мишенями…
Из милиции в здании – один только дежурный наряд ГСО. А где ж вы, хваленые крутые ребята?! Милицейские спецназы с гордыми и страшными названиями? Как дурацкие шоу устраивать с битьем черепицы и порчей иных стройматериалов, как митингующих палками охаживать, как своих крышевать – так пожалуйста. А сейчас? Ну, был Майдан, было противостояние. Но сейчас-то в страну пришел внешний агрессор, враг. Вооруженный до зубов, коварный. Чего тут думать, каких особых распоряжений ждать? Или ждете, чья возьмет?!
Но! Через полтора года я узнал, что те двое толковых, которые находились слева от меня, были именно силовиками – из какого-то очень серьезного подразделения. Не соглядатаи, не шпионы – добровольцы. Плюнули на все инструкции и приказы, поставили на карту и жизни, и карьеру, и пришли. Если так – спасибо, земляки!
Мы ждем противника. Стемнело, выключили в здании почти все освещение: везде, где только можно. Чтобы не быть заметными мишенями. Обхожу своих, проверяю: боевого опыта тогда не было ни у кого из “длинноствольников”, в том числе и у меня. Но как-то так получилось, что я был за старшего. В засадах до этого довелось сидеть немало: правда, не столько с ружьем, сколько с фотоаппаратом. Хоть какой, но опыт… Левая (та, что слева) двойка великолепна: быстро поняли, что к чему. А правая… Бдительности и навыков явно маловато. Но – что есть, то есть.
Один из нашей шестерки с охотничьим оружием идет вперед, к переднему входу: для усиления.
Сын, Игорь, инструктирует молодежь: тех, кто с палками и арматурой. У него-то опыт как раз уже и есть: на Майдане, Игорь находился в 20 метрах от того места, где погиб Сергей Нигоян. Игорь инструктирует толково, но чересчур жестко. Пытаюсь внести коррективы, слышу в ответ: “Ты деревья простреленные видел?!” Не видел…
Подхожу к медикам. Есть и знакомые. Наталья Бимбирайте, человек в городе и области очень известный: журналистка, общественная деятельница, правозащитница. Имеет медицинское образование и шестилетний опыт работы в хирургическом отделении. Ну она-то уж точно понимает, чем это все это может закончиться. Мда-а, отважная женщина.
А вот этого молодого человека встречаю впервые: зовут его Владислав. Наверное фельдшер. Но что-то уж очень у него взгляд особенный. Добрый, но, как бы это сказать, очень знающий, проницательный. Пройдет не столь уж много времени, и я узнаю, что этот “фельдшер”– опытный хирург, изобретатель полевой хирургической сумки оригинальной конструкции Владислав Ковалев.
Кто здесь еще? Люди разные, мотивация разная. Бойцов – человек 60.
Полночь, напряжение нарастает. Слышим сказанное полушутя (хороши шутки!), что ждать нападения надо в 4 четыре часа. Именно в то время суток Германия напала на СССР. Ирония иронией, но к двум часам напряжение становится максимальным. Ждем.
Близится утро. Каким-то чутьем начинаем понимать, что самый опасный период прошел, что в эту ночь нападения не будет. Начинает светать, становится совсем светло. Получаем распоряжение: собраться и уходить. Что бы не мозолить глаза разного рода бдящим. Так и делаем. Договариваемся о дальнейших действиях. Иногородние – в ситуации повышенной готовности. Херсонцы – на отдых и со следующей ночи опять сюда.
Уже в течение следующих двух ночей стало заметно спокойнее. Тем более, что где-то через десять часов (в ночь со 2 на 3 марта) первые подразделения ВСУ появились на Перекопе. И как бы невелик был их боевой потенциал (тогда!), “братьям” стало ясно, что без боя Херсонщину не сдадут. А агрессор, особенно агрессор российский – это что что-то вроде уличного громилы: психология та же. Цитата из учебника по самозащите: “Ни один бандит не желает погибнуть или стать инвалидом”.
Пройдет всего 2 месяца, и из разных источников мы узнаем, что наши опасения, наша мотивация не были паранойей или истерикой. Гиркин был в Херсоне, Гиркина видели жители центра и жители одного из пригородов, это его головорезы бродили возле здания обладминстрации. Но, как потом сказал Гиркин, – “мы поняли, что соотношение сил не в нашу пользу”. Да, Херсон – это не Крым. И даже не Донбасс. Здесь – козацкий край.
Как сложились судьбы участников тех событий? Напишу только о тех, о ком имею точные сведения. Владимир Мазур прошел Иловайск, воевал отчаянно и умно, прошел коридор смерти, устроенный “братьями”. Выжил, помог выжить другим: принимал самое деятельное участие в эвакуации семерых раненых. Где только у него силы взялись?! Сейчас служит в батальоне “Днепр-1”. Владислав Ковалев, известный хирург, ушел рядовым бойцом в Батальон милиции особого назначения “Херсон” – офицерской должности (соответствующей его врачебной квалификации) не было, а оставаться в стороне он не мог. Пал смертью храбрых: БТР, на котором Владислав вывозил раненых, уничтожил российский танк. Стреляли в упор, прекрасно видя, что там раненые: люди лежали вповалку на броне. Во Вторую мировую войну до такого уровня зверства и цинизма далеко не всегда доходили даже войска СС.
Сын, Игорь Роман, ушел добровольцем в Национальную Гвардию, воевал под Славянском и освобождал его. “Отец, я стоял на флаге ДНР!” Тогда, в июле 2014 г., мы еще думали, что все это вот-вот закончится. Служил в батальоне милиции особого назначения “Херсон”, сейчас – в ВСУ. Водитель Игорь Дьяченко – также в ВСУ. И оба – в местах самых активных на данное время боевых действий.
Наталья Бимбирайте возглавляет Информационный ресурсный центр “Правовой простор”. Вместе с партнерами из Центра духовного развития “Джерело життя” оказывают безоплатную правовую и психологическую помощь участникам АТО и их семьям. В марте 2014 -го вместе с Херсонским областным Фондом милосердия и здоровья, Ларисой Оленковской и Галиной Уманец создали Цетр помощи военным, который до сих пор работает.
Рассказал я далеко не о всех: и из-за ограниченности объема статьи, и иных обстоятельств.
Храни их всех Бог.
И всех, кому дорога наша страна. Вечная память, тем, кто ушел.
Слава Україні!
P.S. Для тех, кто тогда ждал, чья возьмет, а теперь норовит упрятать патриотов за решетку. Стаття 39 кримінального кодексу України: Крайня необхідність. “Не є злочином заподіяння шкоди правоохоронюваним інтересам у стані крайньої необхідності, тобто для усунення небезпеки, що безпосередньо загрожує особі чи охоронюваним законом правам цієї людини або інших осіб, а також суспільним інтересам чи інтересам держави…”
Джерело: Медіаплатформа «Вгору»
